Духовная школа. Московская духовная академия и семинария

Здесь нужно много знать, уметь, много думать. Чтобы заслужить счастье, должна трудиться, в первую очередь, Душа, а затем уже руки. Само по себе оно не приходит. Это как золото, его добывают по крупицам тяжким трудом. Только грязь липнет сама и портит не только костюм, но и состояние, настроение человека, его судьбу.

Конечная цель многих духовных учений, чтобы человек стал счастливым, чтобы каждая минута его жизни приносила радость. Счастье – это все составляющие жизни, это когда радости много, а страданий нет. Нужно учиться делать правильный выбор . Если работа, она должна быть любимой, чтобы вас воодушевляла. Её нужно найти, а для этого нужно понять себя. Люди, с которыми вы общаетесь, чтобы были теми, которые вас любят, в спину ничего не вставляют, не злословят. Для этого нужно самому быть достойным настоящей дружбы, быть свободным от множества негативных качеств. Отдых, с огромным наслаждением, чтобы душа пела, это также серьезно. Перед телевизором люди проводят 40% свободного времени, но это не Ваше счастье – там мелькает жизнь других людей. Счастье это основной или один из основных призов, которые человек может получить в своей жизни. Чтобы научиться быть счастливым, человек должен выбрать свой Путь. Средняя школа или вуз этому не обучают, для этого существуют духовные школы. В основном же, человек учится у своих родителей, далее улица и окружение. Но, лечиться у больного доктора не правильно. Нужно лечится у того, кто сам излечил себя. Тоже самое касается и счастья. Чтобы обрести счастье, нужно найти те техники и духовные школы, которые могут обучить счастью.

Существует три основных направления или системы знаний, которые помогают человеку – религия, наука и эзотерика. В хорошем варианте, они не противопоставляются друг другу, каждая находится на своем месте. Религия дает основы духовных знаний и, большей части людей, она жизненно необходима. По научным исследованиям, люди, верящие в Бога, страдают меньше, чем те, которые ни во что не верят. У них нет внутренней основы для радости. Религия – это основа духовности, эзотерика – высшая школа в духовном плане.

Наука рассматривает вопросы материальные и социальные – как устроен физический мир, то, что можно проверить приборами. Если душу нельзя взвесить, сфотографировать, разобрать на запчасти с помощью приборов, значит, пока науке это не доступно. Наука необходима для того, чтобы понимать законы материального мира, законы общества, социальные законы. Для того, чтобы реализовывать себя в обществе, нужно быть специалистом в какой-либо сфере.

Религия и эзотерика ориентированы на различных людей. Религия основана на Вере (есть Бог, Ангелы). Как правило, человеку с высшим образованием, просто Веры мало. Эзотерика основана на том, что Вы – Человек, у Вас есть бессмертная Душа, Бог Вас любит, и Вы можете стать счастливым. Вера также присутствует, она должна быть, чтобы хоть как-то сдвинуться с мертвой точки. Но в основном, путь эзотерики другой – раскрыть способности, чтобы самому можно было проверить, есть ли Тонкий Мир, существа этого мира, как научиться их видеть, слышать, общаться с ними, как влиять на происходящие события через Тонкий мир.

Основные принципиальные отличия эзотерики – это работа с энергией и работа с Духовными Законами. Энергетическое развитие – энергия, как научиться ее набирать, для того, чтобы можно было раскрывать способности. Чтобы не просто в молитве обратиться к Ангелам, а можно было напрямую общаться и спрашивать, заслужил я такую награду или нет. Не заслужил – что мне для этого нужно сделать? Не хочет человек каяться, значит будет страдать. Работа с энергией во всех проявлениях нужна, чтобы раскрыть способности и управлять собой. Управление собой это вызов нужных Вам ощущений, силы, уверенности (нет преград, которых вы не можете преодолеть). Слабый человек – страх возник и он толкает человека куда-либо. Сильный человек – спокоен, расслаблен, все проблемы устраняет тем или иным образом. Он обладает властью над собой и способен управлять энергией.

Работа с Духовными Законами. В религии много положений безусловно правильны: не убий, не укради, не возжелай и т.д. В эзотерике работа с духовными законами на качественно более высоком уровне. Человек изучает социальные законы и иногда их удается обойти. Духовные законы обойти невозможно. И человек учится с этим работать. Можно узнать, почему происходят неудачи в личной жизни, какие законы нарушены, в чем нужно покаяться, чтобы получить приз. Многое, что делают целители, должен научиться делать высокоразвитый человек. Если он не прав – получает воздействие, это можно научиться чувствовать и видеть. Если человек нашел правильное решение, как правильно себя вести, как поступать в той или иной ситуации, то это воздействие уходит и еще один источник для счастья рождается в Душе человека. Работа с духовными законами происходит во внутреннем мире. Производятся преобразования, отслеживается влияние тонкого мира. Не прав – проблема, прав – рождается радость в сердце. То, что делают целители, колдуны, гадалки – одно из проявлений влияния на судьбу. Есть возможность обращаться к силам Тонкого мира и на определенных условиях заказать то, что Вы хотите получить. Но, безусловно, человек должен это заслужить.

Изучение духовных законов дает понимание правил игры – что нужно делать в этом мире, чтобы получить те или иные призы. Один человек научился делать деньги – он будет богат, но это не означает, что у него будут надежные и преданные друзья. Другой человек научился ценить друзей, но если он неправильно относится к материальным средствам, у него будут друзья и очень приятные душевные вечера, но он будет бедным. Каждый закон действует в своей сфере. И чтобы получать желаемое, нужно понимать как действо-вать в этой сфере. Это одна из задач эзотерики.

Следующий вопрос – чем эзотерические на-правления отличаются друг от друга, какие пути развития бывают и как выбрать свой Путь. Школ, направлений, религий, сект очень много. Но ни одна из религий, ни одно из направлений не является самым совершенным на данный момент, не имеет доминирующего влияния, возможности достижения максимального практического результата. Везде есть свои плюсы и минусы.

В городе существует несколько десятков эзоте-рических школ. Как их можно классифицировать? Каждая школа отличается тем, какие цели она перед собой ставит, что хочет дать людям: по полноте, по уровню (до каких высот она может поднять), по позитивности (т.е. к Богу или к его противоположности).

По полноте. Самые простые школы это курсы, где рассматривается только один или несколько небольших вопросов (только третий глаз, только здоровье или еще что-либо). Они небольшие по времени – несколько занятий или несколько месяцев. На этом развитие заканчивается и надо искать следующие курсы. Выбор пути зависит от того, что вы хотите. Если интересует один конкретный вопрос, скажем, научиться гадать по руке, значит вам нужны курсы. Сложнее – неполные системы, которые рассматривают большой круг вопросов, касающихся Судьбы и развития человека. Последняя ступень – учение: все вопросы внутреннего мира человека и его Судьбы (человек живет, с чем-то соприкасается, общается, работает, спит, ест). Все, что влияет на его состояние и Судьбу: будет ли он успешен в работе, сделает ли карьеру, будут ли его уважать люди, найдет ли он чувства или будет одиноким и несчастным. В идеальном варианте, учение рассматривает все вопросы.

Уровень школы определяет, до каких высот та или иная школа может поднять человека. Конечно, многое зависит от усилий самого человека. Взять спортивную секцию: один человек походил и бросил – результатов нет, а другой становится олимпийским чемпионом. Каждый по-разному распорядился предоставленными возможностями. У нас предлагается примерно второе высшее образование по объёму` информации, по изменениям человека, даже, гораздо больше. Первый этап обучения – 4 ступени.

По позитивности есть школы светлые (идеалы Творца – любовь, добро, справедливость), темные (идеалы зла – насилие, страх, зависимость – методы давления; человек получает силу, обучаясь манипулировать людьми) и серые (немного оттуда, немного отсюда). В Харькове примерно поровну одних, других и третьих. Наша школа относится к позитивным светлым школам. Это не означает, что у нас нет проблем, но основные принципы и правила, которые вводятся в Центре, ориентированы на то, чтобы человек шел по Пути Света.

Выбор пути развития это одно из самых важных решений, которое человек принимает в своей жизни. В большинстве случаев, как формируется человек? Папа, мама радуются гостям, и он начинает радоваться людям. Видит, что недовольны (пришли объедать) и у него формируется такое-то отношение к людям. В основном накладывает отпечаток не то, что ему говорят, а то, как люди себя ведут. По-этому многие монахи говорят, дайте нам ребенка на пару лет, а потом делайте с ним, что хотите, он уже будет таким человеком, как в него изначально заложили (во что верит, как реагирует на этот мир). Это начальная программа, которая дальше будет уже просто развиваться. То, во что он не верит, будет отвергать, как несуществующее. То, во что верит, что ему интересно, будет развивать. Большинству людей родители программу заложили, и они пошли по жизни.

Выбор пути развития это сознательное решение человека – во что он хочет верить и каким хочет быть. Каким он есть на данный момент – вы хорошо знаете. Это степень вашего счастья, степень страдания. Каким хочет быть человек, что он хочет от своей судьбы, как собирается строить свою судьбу? То время, которое осталось на Земле, как человек хочет провести – достойно или недостойно, чего он хочет достичь? Во что верить, кем быть и как вообще жить. По сути дела, выбор пути развития это одно из самых важных решений в жизни. Оно зависит от того, что вы хотите: чуть-чуть попробовать эзотерику и вам пока достаточно, или хотите выбрать путь всерьез и надолго. Хотите ли достичь практических результатов и нужны ли вам способности, власть над судьбой, над своим внутренним миром. Или хотите приятно общаться на темы, что есть интересного в этом мире и потустороннем. Выбор зависит от того, что человек хочет получить.

Три блока вопросов. Первый – Добро и Зло, второй – типы школ, типы систем, какими они бывают, остальное – практическая реализация.

Первый ключевой вопрос для человека, который выбирает свой Путь – вопрос Добра и Зла. И для себя на него нужно ответить. По большому счету, различение добра и зла – это что такое хорошо и что такое плохо? Человек поступает правильно в этой ситуации или неправильно? В последствии он будет каяться и страдать, у него будет что-то болеть или он будет счастлив и горд тем, что сделал. Вопросы Добра и Зла определяются тем, что правильно в этой жизни, а что не правильно. Различение Добра и Зла это способность видеть, что хочет Бог. Если бы он вас видел, он бы радовался или усмехался с сожалением? И что хочет его противоположность. Как оценивать поступки людей, как предугадывать, какие последствия их ожидают.

Духовные системы различаются по целям, по методам, по представлениям, на основе каких знаний и убеждений такие-то цели могут быть поставлены. Вы приходите в духовную школу. Что она предлагает людям, во что им нужно поверить? Если брать ключевые установки, базовые понятия, светлые школы говорят, что Бог любит Человека, что Человек это бессмертная Душа, что каждый человек, если захочет, может достичь счастья.

Светлые школы говорят, что задача человека понять, что в него заложил Бог. Понять, что Бог хочет видеть от человека. Задача светлых духовных школ, чтобы человек реализовал свой потенциал. Чтобы он стал сильным, свободным, достойным, счастливым, и чтобы для этого мира, для Бога делал что-то хорошее. Чтобы он жил не только для себя. И когда человек что-то делает для этого мира, для людей, у него появляется возможность получать уважение и искренние чувства со стороны других людей, о нем заботятся, и он сам их любит. Светлые школы говорят – Человек может. Для этого он должен захотеть и конечно постараться. Цель – стать достойным своего Создателя во всех проявлениях.

Задача темных школ с точностью до наоборот. Они верят и предлагают поверить человеку – Бог не справедлив. Подтверждения очевидные: у такого-то человека есть дача на Черном море, а у вас нет – несправедливо. Кто-то зарабатывает деньги, а вы такой честный хороший, но бедный. Темные школы говорят, что мир не справедлив, Бог не справедлив и человек ничего хорошего из себя не представляет. Что люди делятся на две категории – овцы и волки, и одни живут за счет других (один охотник, другой жертва). Вам предлагается сделать выбор – стать охотником или волком. И тогда вы можете применять различные темные методы, заниматься черной магией. Если человек ничего ценного из себя не представляет, с ним можно делать одно, второе, третье (обманывать, убивать, приносить в жертву). Это базовые представления и дальше, к каким целям все это ведет. Это борьба с Богом в разных вариантах, внесение хаоса (все взорвать, нажать ядерную кнопку) и неважно что будет. Человек сам стремится к смерти (Талибан, например, шахиды). Построение мира темных может быть высокоэффективной системой – раз соврал или ошибся, значит умер. Поэтому все работает четко – человек отвечает за каждое слово. Но это построено на насилии, на крови и там не может быть глубоких чувств. Это волчьи законы. В темных школах слабый, глупый человек выжить не может. Ни счастья, ни радости не заработать на насилии.

Кроме этого, существуют серые направления, они пытаются быть самыми хитрыми. Глупый вариант, когда люди действительно не понимают, не различают, что есть Добро, что есть Зло, не понимают с кем стоит дружить, по-тому что человек не предаст, с кем не стоит. Но если это эзотерическая школа, то они понимают, что есть Добро и есть Зло. В Тонком мире это очевидно – одни сияющие, другие темные. Быть самыми хитрыми, это значит, что выгодно, то я и сделаю на данный момент. Выгодно соврать – человек будет врать, выгодно казаться честным, порядочным, излучать доброжелательность – он будет им. Серые школы основаны на расчете и правильно то, что выгодно человеку на данный момент. Такие школы тоже существуют. Их девиз: Добра и Зла нет, мы самые умные, дружим и с одними, и с другими. С одной стороны так, а с другой – их бьют и одни, и другие. Двигаясь по серому пути, человек просто не в состоянии получить глубоких чувств (уважения, преданности, любви), для этого нет никакого основания.

Первое – Добро и Зло. Желательно понять, куда зо-вет Ваше сердце, Вы хотите чтобы Бог Вас любил или, что-бы он Вас наказывал, а темные силы Вам помогали. Первое – сделать для себя нравственный выбор, какие ценности в этой жизни вы хотите воплощать. Идеалы Добра – Любовь, Справедливость, Ненасилие, Созидание, Гармония... Зло – то что основано на страхе, насилии, зависимости, ненависти и тому подобное.

Правила, это методы, как наилучшим образом прийти к таким-то целям. В чистом виде, темные и светлые силы имеют сверхценность. Светлые – служение Богу (что-то делать для Бога, быть достойным его, стать совершенным че-ловеком с чистой совестью). Темные – служение Злу и борьба с Богом (чем больше человек совершает преступлений, чем он наглее, хитрее, изворотливее в жизни, тем больше очков он набирает в темной системе координат). В одном случае, человек может найти Веру, настоящие чувства, в другом, может получить власть и материальные ценности, но по волчьим законам.

Если Вы приняли решение идти по Пути Света, то далее, каким образом все светлые школы отличаются друг от друга. Хотя эти типы систем будут справедливы и для темных и для серых школ. Первое принципиальное отличие всех систем – профессиональные или любительские организации.

Любительские школы не ставят целью достижение конечного результата, нет правил игры, нет требований. Они могут рассматривать самые разные вопросы, и один из основных типов клубы. Они объединяют достаточно сильных людей, но их цель не духовное развитие, а приятное общение на интересующую тему (по поводу магии, любви, у кого какие глаза и очаровательная улыбка). Клуб существует на основании какой-то темы. Основная цель – не конкретный результат, а общение, приятное времяпрепровождение, культурные мероприятия. Серьезной работы над своим внутренним миром нет, есть интересные мероприятия.

Еще один вариант – убежища, когда человек пытается в буквальном смысле убежать от жизни. Жизнь показывает, что Мир не справедлив, не совершенен, он не способен сделать одно, второе, третье (начальник ругает, жена делает моральные внушения каждый день), и некуда бедному податься. В школы-убежища люди приходят и им рассказывают, какие они хорошие. Частично, нужно, чтобы человек в это верил. Но, таким образом, льется бальзам на Душу, развивается гордыня, успокаиваются проблемы, и человек начинает верить – он хороший, а Мир не справедлив. Он уходит от этого мира, у него нет целей изменить свою жизнь и себя. Создается оазис, где люди делают друг другу комплементы, вместе пьют чай, но не изменяются. Они успокаивают собственную самооценку.

Профессиональные системы ориентированы на достижение результатов (раскрыть способности, сформировать чувства, получить власть над собой). Есть цель, она декларируется. И есть правила игры – тренировка (что нужно сделать, чтобы получить такой-то результат). Любые профессиональные школы ориентированы на получение конечного результата. Если человек что-то хочет получить, он должен трудиться. Не всегда приятно рассматривать свои проблемы. Это как аппендицит – можно и не вырезать, но если вовремя не вырезать, то можно умереть. Не всегда легко говорить о своих недостатках. Но духовное развитие предполагает, что от всех недостатков нужно избавиться, а все достоинства человек старается в себе культивировать. Профессиональные школы занимаются практической работой. Профессионализм означает то, что есть ориентация на конечный результат.

Здесь три большие категории: учение, не полные системы и курсы. Принципиальное отличие – полнота знаний и целей. Полнота знаний, это на какие вопросы данная школа отвечает. В идеале, Учение дает ответы на все вопросы: Бог, Душа, предназначение человека, как все это устроено, каким законам подчинено. По целям, полная система целей – как человеку реализовывать себя в этой жизни (найти свое место, работу); как вести себя в коллективе, как находить и не терять друзей; как приятно проводить время; как обустроить свое жилище, чтобы оно радовало глаз, а не портило ваше состояние; как научиться слышать и чувствовать Бога, что делать, чтобы ощущать его любовь к себе и разжечь огонь в сердце. Все вопросы, которые касаются жизни. Если это учение, то становится предметом изучения, как внутренний мир взаимодействует с окружающим. И человек обучается все это доводить до совершенства. Развитие по большому счету безгранично, бесконечно. Учение – это полная система знаний, полная система ценностей. Учение – это вперед и надолго, и счастливым может быть человек, который выбрал Путь на всю жизнь. Ему не нужно что-то постоянно искать, менять, он старается выстраивать взаимоотношения , он создает мир вокруг себя. Чем больше вы вкладываете в людей, тем они становятся вам роднее и ближе. Формирование Духовного Братства, когда надежные и преданные друзья готовы прийти к вам на помощь – одна из задач духовной школы.

Второй тип – не полные системы. Если учение это целое, все что человек должен знать для силы, счастья, совершенства, то не полная система дает часть этого. Хотя, она охватывает достаточно большой круг вопросов: взаимоотношения с людьми, самореализация, устройство своего жилища.

Курсы дают ответы на отдельные вопросы. За три недели раскрыть третий глаз (или, по крайней мере, попытаться), или только этика взаимоотношений, или еще что-то. Небольшой круг вопросов. Исходя из того, что вы хотите, вы и делаете выбор. Основное преимущество курсов – быстро (три дня, две недели). Соответственно, что за три недели можно передать, то вы и получаете. Если есть желание только пощупать, что это такое, глубоко не вдаваясь в эти вопросы, то курсы, как раз хороший вариант – немного попробовали и до следующего раза.

Кроме этого, школы делятся по уровням. Это может быть полная система целей, но для человека простого и человека высокоорганизованного, нужны совершенно разные ответы. Одному нужно работать руками, другому уметь говорить. Это разные сферы деятельности, разные законы материального мира или сложной материи. Первый, второй уровень – те системы, что относятся к не эзотерическим, их основные интересы это законы мира материального (курсы кройки и шитья и т.д.) и социального (психология, сфера бизнеса).

Эзотерика начинается с третьего уровня развития. На первое место выходит: как научиться управлять энергией, приобрести энергетическую силу, научиться набирать энергию и раскрывать способности. Когда человек ставит перед собой такие задачи, он делает шаг вперед. Это стремления третьего уровня.

По уровням люди распределяются как пирамида. На вершине всегда оказываются единицы, внизу масса людей. В основном, ведь, стремления людей нашего общества приземленные – выживание. Для слабого человека – жизнь это выживание – чем меньше вы знаете, чем меньше умеете, тем больше страдаете. Для сильного необходим полет Души. Чтобы быть счастливым, нужно быть сильным.

Первое – энергетическая сила, второе – духовная чистота. Когда человек достигает третьего уровня в духов-ном плане, он получает способности строить себя. Он изучает вопросы влияния на других, нарабатывает качества лидера, человека, который способен вести за собой, которого слушают с уважением, к которому обращаются с вопросами.

Человек третьего уровня – Воин (Кшатрии в Индии). Он может сохранять спокойствие в экстремальных ситуациях, владеть собой, когда все в панике. Он спокоен, расслаблен, он думает головой, принимает правильные решения. Большинство людей эмоциональны. И не сердце, не разум ведет их по жизни, а желания , эмоции, страхи и прочие глупости.

Следующий четвертый уровень (в индуизме Брахма) – человек Знания. Человек, который способен обучать других, формировать лидера, Воина, вести его к совершенству шаг за шагом. Очень сложная работа. Это первая ступень для Духовного Учителя. Человек, который способен работать с информацией, понимать чем добро отличается от зла, где ложь, где правда. Он способен создать, открыть то, что до него еще не знали. Это первая ступенька учителей и ученых. Большинство людей не способны что-либо новое создавать, они верят в свои привычки. Чем выше уровень, тем большими возможностями обладает человек.

Каждая школа ведет к своему. Там, где нет энергетического развития и нет стремления к духовной чистоте, нет третьего уровня. Это вопросы ниже тех, которые рассматривают эзотерические школы. Совершенные знания, формирование чувств – вопросы четвертого уровня. Как влиять на людей, как их изменять, начиная с себя – третий уровень. Не нужно пытаться изменять, нужно понять, что они хотят, чего боятся, где раздражаются и научиться общаться, не наступая на болевые точки, предлагая то, от чего человек не сможет отказаться (ему это нужно, он так хочет). Сначала нужно научиться общаться с людьми, понимая что они хотят, при каких условиях им будет хорошо и что они будут делать с огромным удовольствием. Следующий вопрос, каким образом можно изменять людей, вести их к более высокой цели. Реализация зависит от того, в какую сторону человек будет идти: к Богу (к счастью, силе, совершенству) или наоборот (сила и власть, но страдания и все остальные неприятности). Первое, это Путь Света или путь темный. По целям – чему человек хочет научиться. Он хочет научится чему-то одному конкретному или хочет стать в жизни мастером, делать с наслаждением все, на что он тратит время.

Практическая реализация – чему и как человек может научиться, какой шанс он имеет придти к тем целям, которые задекларированы школой и как это определить. Любая научная система, диссертация, что угодно, где есть работа с приличным объемом информации, проходит несколько этапов своего развития. И чем ближе она к своему логическому завершению, тем больше отдачи может дать человеку.

Первый этап – накопление информации – отдельные ответы на отдельные вопросы. Есть множество направлений, которые именно на этом и останавливаются. Здесь нет алгоритма, что нужно делать, чтобы придти к тем или иным результатам, нет требований, нет правил и нет результатов. Здесь нет целого, нет критериев, как идти к совершенству, что нужно сделать. Как определить в духовном плане, вы поднимаетесь вверх или опускаетесь вниз? Если человек выполняет самовнушения и медитации, но забросил работу, семью, как вы думаете он духовно совершенствуется или деградирует? О совершенстве здесь, конечно, нет и речи. Человеку необходимы знания, медитации, для того, чтобы стать сильнее и научиться решать вопросы, которые ставит жизнь. Если, благодаря развитию, человек находит свою половинку, карьера у него идет вверх – он на правильном пути. Если он начал чем-то заниматься, а карьера посыпалась, люди разбежались, а сам ушел в запой – стоит задуматься.

Следующий этап – систематизация полученных знаний. Есть классификация, появляются ступеньки, что человек должен делать, чтобы преодолеть те или иные преграды, чтобы стать сильнее в жизни. Перед ним открываются большие возможности, он больше чувствует, больше понимает. Здесь еще нет программы, но есть понимание, какие логические этапы должен человек пройти, чтобы придти к своей заветной цели. По крайней мере, есть понимание целого, как отдельные элементы связаны друг за другом и каков путь.

Последний этап – создание единой программы. Для Духовной школы это Учение. Есть ступени, методики и техники, как шаг за шагом пройти по этим ступеням, чтобы человек через много лет смог получить то, ради чего пришел заниматься. Чтобы получить максимально возможный результат, система должна быть логически завершена. В ней должна быть полноценная программа с четкими правилами, критериями оценок. Чем дальше система от логического завершения, тем меньше шансов что-либо практическое получить. Сегодня одно интересненькое почитали, завтра другое, послезавтра еще что-нибудь, но это никуда не ведет. Там где нет программы, последовательности, плана, алгоритма, ведущих к формированию определенных навыков и способностей, к накоплению полученных результатов, там развития и быть не может. Если нет четких критериев оценок и понимания, как человек, начиная со ступеньки, на которой он сейчас находится, может подниматься на самую вершину, о полноценном развитии не может быть и речи.

По отношению к правилам, системы также различны. Чем четче система организована, тем приятнее пользоваться. Но не каждый человек хочет что-либо делать, подчиняться правилам. По большому счету, правила это то, что определяет, каким образом вы приходите к цели. Достижения каких-либо результатов не может быть, если нет никаких правил. Здесь несколько вариантов.

Вариант первый – правила полностью отсутствуют: все люди довольны, свобода, но нет результатов. Если у человека нет подчинения правилам, нет тренировки, то он никогда к своей цели и не придет. Достижение цели это обретение тех или иных навыков. Правила определяют, как это сделать наилучшим образом.

Второй вариант: правил много, они жесткие, многие люди не довольны, обижаются, уходят, плохие слова, говорят, но те кто выдержал, получают то, что хотели. В данном случае не будет воодушевления. Идеальный вариант, когда правил минимум, только необходимые, все остальное – возможности. Хочешь, пользуйся, не хочешь, значит тебе пока это не нужно.

И последний показатель эффективности работы любой системы – расходятся ли слова той или иной духовной школы с делами. Посмотрите на практический результат, на людей, которые там обучаются, что они получили, в каком состоянии они живут, поговорите с этими людьми. Здесь есть только одно но, этот показатель работает в том случае, если система существует достаточно долго. Если она дошла до своего логического завершения, то можно оценить, насколько хорошо она работает. Если же система только начинает строиться, как первый в мире космический корабль, еще непонятно, полетит он или нет. Если это новое и находится на стадии формирования, нужно смотреть, стоит или нет, потому что плоды появятся только через несколько лет. Духовная система строится десятилетиями, столетиями. В зависимости от того, что эта за система и что она хочет дать людям. Но в любом случае, если система живет долго, основным показателем, является то, что она дала людям. Духовных школ и направлений тысячи, сотни тысяч, но на вершине всегда остаются единицы.

О реформе духовной школы говорят много. Для всех ясно и несомненно, что церковная власть намерена провести реформу в строго церковном направлении. И вот на наших глазах произошла удивительная метаморфоза, правда нередкая в последние годы. Самые ярые «прогрессисты» вдруг объявили себя решительными сторонниками застоя. То старая духовная школа казалась никуда негодной, то вдруг стала хороша, так что ничего нельзя сделать лучшего, чем оставить ее в том виде, как она есть теперь. Казалось бы, как не желать усиления церковности в церковной школе! Не тут то было! Менее всего слышно речей в защиту церковности. Договорились наконец, кажется, до самого полного абсурда. Церковная власть, видите ли, плохо понимает, в чем состоит истинная церковность, а потому и хорошо, что проект уставов средней духовной школы пойдет на рассмотрение законодательных учреждений. Там лучше понимают истинную церковность и больше заботятся об интересах Церкви, нежели церковная власть и вообще выдающиеся иерархи Церкви, составлявшие новый устав духовной школы. С затаенным нетерпением ждут поэтому, что синодальный законопроект в Думе провалится и реформа будет разработана в ином направлении. И так рассуждают люди, именующие себя церковными, публикуют свои рассуждения даже в «церковных!» журналах (см. «Церковный вестник», 1911. №38. Особенно стлб.1185).

Просто ужасом веет от таких речей. Это в наших-то «духовных» семинариях не нужно усиливать церковность! Получил я недавно письмо от преподавателя гомилетики и литургики в одной из семинарий, и больно мне стало, когда увидел я, что мы имеем под вывеской «духовная семинария». Вот это письмо:

«Дела мои идут не совсем важно. Трудно в семинарии преподавать богословские предметы, да еще такие, как мои. Учить проповедничеству лиц, одетых в синие брюки со штрипками по меньшей мере странная вещь. Просто смешным кажется посылать их на кафедру произносить поучение православному народу! Иногда становится очень тяжело. Чувствуешь, что все не так, что ни у кого нет никакого интереса к будущему служению Церкви. Получается какая-то игра в прятки. Сознание этого тяжелым бременем ложится на душу, и хочется прямо-таки убежать куда-нибудь, где бы не было этого обмана. А как у нас служат? Меня, при всей моей хладности, всего переворачивает. Просто хочется иногда прямо-таки побежать в алтарь и закричать: «Отец ректор (протоиерей. – В.Т. )! Да что же вы тут стоите и не обращаете никакого внимания на эти безобразия?» Читают – ничего не слышно, что попало. Поют безобразно. Устава никакого нет. Как же их учить при таком положении дела уставу? Я одно говорю, а в церкви совершенно другое – валяй как попало! Какие там уставы! Никто на это не обращает внимания. Инспектор (светский, конечно. – В.Т. ) только о том и думает, как бы поскорее служба кончилась, и недоволен бывает, если кто зачитает раздельно. Думал я сам взяться за это дело, но смелости не хватает. Это значит восстановлять против себя ректора, инспектора и всю бурсу. Последняя уже и так начинает быть недовольной моим направлением. Единственная надежда на реформу...»

Пишет это не какой-нибудь фанатик церковности, в монахи автор не собирается, в академии не прочь был полиберальничать в церковных вопросах и о духовной школе судил также, как судят теперь разные «церковные» публицисты. Не ясно ли, насколько велика ложь современных «духовных» семинарий, если такие горькие вопли приходится слышать от того, от кого их менее всего ожидаешь! Пора, давно пора Российской Православной Церкви завести настоящие духовные школы, которые служили бы только ей, так нуждающейся ныне в служителях и защитниках! Духовная школа должна быть церковной!

Духовная школа

Всей древности не было свойственно яркое сознание школы, для усвоения тех или других знаний в возможно более краткий срок, возможно более широким кругом учащихся. Принцип не только интенсивности мысли и ее глубины, но и ее экстенсивности, широчайшей распространенности и возможной доступности, хотя бы и ценой ее упрощения и плоскости - это принцип новой европейской культуры, победившей своей общедоступностью нашу земную "вселенную". Захвативший нас позже западных народов на четверть тысячелетия, этот процесс ошколивания всех разветвлений жизни не мог не натолкнуться на естественную инерцию пассивного сопротивления. После открытия при царе Федоре высшей по замыслу школы - "Академии" в Заиконоспасском монастыре, систематическое школьное размножение и развитие началось далеко не сразу, несмотря даже на близкий пример киевской и юго-западной Руси. Наиболее книголюбивые епископы и игумены монастырей ревновали о "почитании книжном", т. е. о размножении экземпляров хранившихся в библиотеках монастыря или архиерейского дома древних книг. Ревновали о создании аппарата "начетничества". На уровне начетничества и случайных личных дарований и стояло веками церковное просвещение. От избытка личных дарований и по инстинкту писательства происходил тоже случайно некий прирост этой "чтомой" книжности. Но мысли о том, чтобы его активно увеличивать, пересказывать "по своему", а тем более учить этому "пересказыванию" - не возникало. Учить и учиться значило: - уметь читать и писать и - только. Отсюда странность общего впечатления от русского средневековья, затянувшегося от татарского ига, будто русское монашество и архиерейство, обогащая верующий народ одной грамотностью - скупились, жалели тратить материальные средства на школы и в то же время тратили их на церковное строительство, на украшение церквей и на свою богатую вельможную жизнь. Такое объяснение многовековой русской бесшкольности было бы клеветой на никогда не усыпавшую энергию монастырского благочестия и ревности, не говоря уже о героях святости и подвига. Нет, просто категория развития ума, мысли, науки и вообще человеческой земной культуры отсутствовала в составе учения православной церкви. Ревность о культуре принадлежала к попечениям мира сего. Это дело царей и государства. Церковь это принимала под своим контролем и со своими условиями. Но не считала этого прямым своим "делом". Вот "минимум" просвещения, мысли и книжности, нужной для культа, она берегла и пронесла в сохранности через все века разрух, военных разгромов и народных бедствий. На сохраненном церковью фонде просвещения народы и государства могли легко строить свое общее светское, утилитарное просвещение. Так было фактически на Востоке и специально у нас на Руси.

Цветшее еще на античном корне византийское христианское просвещение угашено властью ислама. Лишь наступление латинства, вооруженного школой, побудило восточных иерархов вопиять о создании школы в России для всего Востока. Латинское наступление в юго-западной Руси вынудило последнюю, хочешь не хочешь, создать церковные школы. И все-таки эти запросы времени не находили волевого отклика в Москве - III Риме. Именно отрешенность от многоученого, но еретического Запада и оправдывала опытно, наглядно, то невысказанное словами, но глубоко залегшее в русском православном сердце убеждение, что для спасения души культура совсем не нужна, что она дело для церкви постороннее, даже и терпимое, но во всяком случае соблазнительное.

Итак, богословская школа и новая православная литература на всем Востоке, но особенно характерно в России, не считались бесспорной церковной ценностью и не входили в сознание архиерейского и монашеского призвания и долга, даже в смысле простого честолюбия и показных заслуг в общественном мнении. Знамя новорожденного старообрядчества окружало всеобщую церковную бесшкольность ореолом какой-то традиционной добродетели и не облегчало возможным ревнителям школьности мужества пойти против этой исконной черты русского благочестия. Словом, пробудить русскую иерархию и русские монастыри к пафосу школьной активности было делом трудным, даже противоестественным. Ни уму, ни сердцу русского монаха и епископа ничего не говорил призыв к науке и школе. Не материализм, не корыстное скопидомство и эгоизм чревоугодия делали русскую иерархию глухой и неспособной двинуть дело школьного богословского просвещения, но честный консерватизм и почти фанатизм бесшкольности. Последний, типично традиционный, бесшкольный н антишкольный патриарх Адриан равнодушно наблюдал, как на его глазах разрушалась во всех смыслах и сходила на нет Славяно-греко-латинская Академия в Москве.

Чтобы создать богословскую школу в такой до мистицизма враждебной атмосфере неизбежной оказалась "дубинка" Петра. Но дубинка сила не творческая. Раз творческой силы не было в Москве, нужно было брать ее на стороне. Вот откуда явилось почти неизбежным то призвание извне, из Киевщины, в Великороссию школьных варягов, которые по-своему добродетельно исполнили свой исторический долг.

***

Что другое мог сделать Петр Великий для насаждения вообще "просвещения", в том числе и просвещения специально церковного, богословского, как не позаимствовать его извне? К счастью, это заимствование произошло не из чужого, а из своего же русского источника. Лишь игрой исторических случайностей он временно отгорожен был от более молодого центра, однако, волею судеб, теперь поставленного собирателем великой империи. Источником стала киевская школа - копия с латино-польского образца. Книжные люди из киевщины и южных школ значительной волной вливались в московщину после 1654 г. Петр В. по кончине патриарха Адриана (1700 г.), типичного великорусского противника его западных реформ, уже решительно передал и все дело церковное и, в частности, церковно-школьное в руки киевлян. И почтил (1701 г.) Киевскую школу по достоинству именем Академии в сравнении с увядшей Академией в Москве. Последнюю он вручил попечению вновь прибывшему из Киева просто за архиерейским посвящением Стефану (Яворскому). Стефану он в исключительном порядке временно поручил все церковное дело и захиревшую Академию в частности. Стефан просто скопировал все порядки Киева, пригласил киевских учителей, с киевскими учебниками, разделением учащихся на классы и с тотальным преподаванием всего по-латыни.

По этому примеру и прямым директивам от митр. Стефана земляки его - южане, вдохновились искренно открывать в своих епархиях школы, на что еще не сразу "раскачались" великороссы. Уже в 1700 г. открыл школу у себя в Чернигове архиепископ Иоанн (Максимович, ныне канонизованный). В Ростове ярославском в 1702 г. еп. Димитрий (Туптало, тоже канонизованный). В Тобольске (1703 г.) митр. Филофей (Лещинский, также малороссиянин). В Новгороде в 1706 г. митр. Иов - великоросс. Иов Новгородский, как и Афанасий Холмогорский сами бесшкольные великороссы, принадлежали к той породе людей большого здравого смысла, которые преодолели узкое мракобесие своей среды. Эти люди были отрадой "просвещенцу" Петру, и он их отличал и ценил.

Добровольной тяги к школе все же еще не было. Нужна была палка закона. И вот, чтобы обеспечить прилив учеников, издается закон: дети духовенства впредь не допускаются к церковным должностям, пока не пройдут ни одной ступени специальной духовной школы. А гражданское правительство этому "загону" в духовную школу помогало тем, что тут же в законе объявлялось, что без аттестатов духовной школы впредь поповичи не будут приниматься ни в какие "чины гражданской службы", кроме, конечно, "солдатского чина", что практически отпугивало почти наравне с записью в крепостную зависимость.

Но так как регулярные духовные семинарии еще медленно создавались по разным епархиям, то петровское правительство, само заинтересованное в ускорении темпа народного образования, предписало, параллельно специальным церковным семинариям, открыть и при архиерейских домах и при больших монастырях начальные общеобразовательные школы, так наз. "цифирные". В эти школы приглашались дети всех сословий, а дети духовенства поголовно, обязательно. Кто из детей духовенства уклонится, тому грозила принудительная солдатчина, а по мере злостности и запись в подушный оклад. Хорошо еще, если на землю государственную, а то и в помещичье рабство. И кто не прошел даже этой "цифири", тем запрещено выдавать даже разрешение на брак. Можно обвинять Петра Великого в жестокости его строительных, школьных, военных предприятий. Но нужно и понять его. Наш историк Голубинский, цитируя свидетельство летописца о слезах матерей передовых русских сословий, плакавших о своих детях, как о мертвых, когда св. Владимир мобилизовал их для аристократической школьной подготовки к высшему государственному и церковному служению, с грустью удивляется этому стихийному сопротивлению свету науки и затем винит своей народ в отсутствии у него вкуса к школе на протяжении всей дальнейшей его истории. Надо признаться, что при всех крайностях выводов Голубинского в этом его наблюдении есть нечто точно подмеченное в характере русского народа. к такому народу не так-то легко механически применить методы управления, какие подходят ко многим другим народам.

Наступил 1721 г. Упразднено патриаршество. Во главе управления церковными делами поставлен государственного порядка орган - Св. Синод. Его конституция - Духовный Регламент - теперь уже от лица верховной власти предписывала: в каждой епархии открыть архиерейскую школу "для детей священнических или и прочих, в надежду священства определенных". И это на особую ассигновку из доходов архиерейского дома. Учитывая, что потребны не малые средства, регламент устанавливает для этой цели еще новый натуральный налог. Это средство всегда героическое. Но тут налог указан в очень высоком проценте: собирать 30% хлеба с земель церковных и 20% с монастырских и архиерейских.

Заранее можно было сказать, что такой "героический" налог не сможет реализоваться, и программная высота школьных дисциплин не будет скоро достигнута, кроме редких исключений. Так оно и вышло. Вот что начертал в Духовном Регламенте Феофан.

Школа Феофанова по нынешней мерке - школа средняя, и даже по киевскому примеру средне высшая. Элементарная грамотность молчаливо предполагается уже пройденной, в цифирных ли школах, или где угодно. Вот содержание ступеней - годов - классов у Феофана: год I-ый - грамматика, география, история; II - арифметика и геометрия; III - логика и диалектика; IV - риторика и пиитика; V - физика и метафизика; VI - политика. Метафизика может переноситься и в этот класс; VII - VIII классы посвящаются богословию. Языки преподаются все время: церковно-славянский, латинский, греческий и еврейский. Для воспитательных целей вводится система общежития "образом монастыря", Москве совершенно неизвестная. Ректор, префект, надзиратели и ученики живут вместе. Ученики по возможности отделяются от вольной домашней обстановки и редко видятся с родными. "От такового воспитания и учения можно воистину надеяться великой пользы отечеству".

Согласно программе Регламента начали открываться новые школы: целых две в Петербурге. Митр. Феодосий (Яновский) открыл семинарию в столичном Александро-Невском монастыре. Бывший в то время Псковским архиепископом Феофан Прокопович, но состоявший Постоянным членом Синода и по желанию Петра выстроивший себе деревянный дом в Петербурге на р. Карповке, там же построил деревянные корпуса и для семинарии. Эти две столичные семинарии, да к ним еще присоединилась в Нижнем Новгороде, были открыты первыми по программе Дух. Регламента. Но они также, как и другие архиерейские школы и до и после этого года, не были еще полными. Они вырастали по мере нахождения учителей и учеников. В 1722 г. открыты духовные школы в Твери, в Белгороде. В 1723 г. - в Казани, Вятке, Холмогорах, Коломне. В 1724 г. в Рязани, в Вологде. Синод наблюдал за ними через свою Контору школ и типографий. С момента открытия этих семинарий, духовенство обязывалось отдавать в них своих детей вместо прежнего обязательства зачислять их в цифирные школы. И эти последние, поскольку они содержались архиереями, закрывались и сливались с новыми духовными школами. Всеобщая "школьная повинность" для детей духовенства подтверждена указом Синода (1723 г.), со ссылкой на "волю Государя", что родители за уклонение лишаются должностей, а дети записываются в подушный оклад.

Несмотря на грозные законы, новое духовно-школьное дело не находило сочувствия в самом духовенстве Великороссии. Оно казалось "чужим" делом не потому только, что сдано было практически как бы в монополию малороссиянам, но еще и преподносилось в оболочке латинского еретического языка. Трудно было великороссу преодолеть это инстинктивное оттолкновение от латыни, к которой малороссы уже давно привыкли. Детей духовенства свозили для школьного смотра в епархиальный город, полу-экзаменовали, разбирали по способностям. Но собрать всех не удалось. Их скрывали и родня и чужие. Агенты Монастырского Приказа разыскивали беглецов и привозили как арестантов в кандалах. Иные прикидывались дурачками. Зная этот прием обмана, в свое время проделанный Давидом, чтобы не попасться в руки филистимлян, Духовный Регламент предписывал подвергать этих дезертиров науки годичному испытанию. Само духовенство и монастыри саботировали положенные на содержание духовных школ сборы хлеба. Да и власть, учреждавшая школы, была бессильна снабдить их достаточным количеством учителей. Сам Синод, чувствуя свое бессилие, дозволил, чтобы не провалилось все дело, довольствоваться в новых духовных школах грамматикой, арифметикой и коротеньким катехизисом. Не до латыни, не до греческого языка! При таком почти стихийном пассивном сопротивлении неудивительно, что по смерти Петра Великого целый ряд этих зачаточных семинарий просто захирел и закрылся. На фоне этого инстинктивного бытового саботажа богословской школы великорусским духовенством неудивительно, что в послепетровское безвременье особым школьно-богословским активизмом отличались одни только иерархи-малороссы. Еп. Гавриил (Бужинский) восстановил захиревшую семинарию в Рязани, еп. Гедеон (Вишневский) - в Смоленске. Иркутские епископы - Иннокентий (Кульчицкий - канонизованный) и Иннокентий (Нерунович) открыли школы у себя в далекой Сибири. В Пскове в 1725 г. открыл духовную школу еп. Рафаил (Заборовский). В Харькове еп. Епифаний Тихорский в 1726 г. открыл коллегиум, потом блестяще развившийся.

С воцарением Анны Иоанновны (1730 г.), "диктатором" церковных дел стал Феофан (Прокопович). Он употребил особые усилия, чтобы реализовать максимально свои мечты о духовной школе, изложенные им в Духов. Регламенте. Уже в манифесте о своем воцарении новая императрица указала - во всех епархиях открыть духовные школы согласно с буквой Духов. Регламента. А так как подневольные открытия по всем епархиям ограничились школками очень элементарными, то новый именной указ 1737 г. потребовал, чтобы в них повсюду вводился курс средне-учебных заведений применительно к Дух. Регламенту и делались ежегодные отчеты Синоду. Архиерейские школы преобразовывались в "славяно-латинские семинарии". Примером служила Киевская Академия. А сложившиеся школы "славяно-русские" становились низшими подготовительными к средним, т. е. к семинариям. Так слагался прототип будущих "духовных училищ" XIX века. К концу царствования Анны Иоановны (1740 г.) насчитывалось уже 17 семинарий типа средних школ. Однако, это был лишь "тип" средних школ, но не полнота их предметов и ступеней. Не хватало ни учителей, ни материальных средств. Даже аннинское "кабинетское" правительство, взявшее в свой контроль все хозяйство церковных земель, убедилось на деле, что развернуть полную программу духовных школ, даже только с материальной стороны, архиереям непосильно. В 1738 г. поставлен был впервые вопрос о казенных "штатах" для семинарий. Но "временно и пока" различные ассигновки получили только три "видных" семинарии: СПБ Невская, Новгородская и Казанская. Жестокие аннинские "разборы" уменьшали количество кандидатов для семинарий, навстречу этому шел недостаток самих учителей. Так на деле и получалось, что и набирать в школы учеников приходилось силой и учить их удавалось едва грамматике, не доходя даже до риторики, не говоря уже о философии. Единственно в Харьковском Коллегиуме возвысились до богословия.

При благочестивой императрице Елизавете штатное пособие сохранено только за двумя академиями: киевской и московской. Но и церковная власть, получившая вновь в свое управление старые земельные хозяйства, получила лучшие возможности добывать средства на развитие духовных школ. И действительно, ко времени царствования Петра III и Екатерины II открылось еще 8 новых семинарий, и общее число их доросло до цифры 26 с общим числом учащихся в 6 000. Но многие из них еще не достигли уровня богословских классов. Первое место и по количеству учащихся все еще занимала академия в Киеве. В половине XVIII века там числилось 1 200 учащихся, тогда как в Москве было самое большее 600 и некоторые годы всего 200.

Одновременно, с таким ростом духовных школ происходил и стихийный перелом в существе самого школьного богословия. Кроме заимствования Москвой из Киева господствовавшего там и по форме и по существу латино-римского толкования догматов и морали, уже при Петре Великом к нам переносилась из того же киевского источника и разгоревшаяся там школьная борьба господствовавшего направления римо-католического с протестантским. Ярким представителем последнего меньшинственного направления явился в Великороссии Феофан Прокопович. Не будь он для Петра В. "чаровником" в вопросе церковно-практическом, латино-римское направление всего школьного богословия могло возобладать надолго. Тем более, что бесшкольным московским ревнителям всех рангов, пафос латинствующих киевлян казался роднее, православнее, чем петровская еретическая неметчина, которой веяло от Феофана - друга Петра и аннинских немцев.

Но победа талантливого Феофана и его протестантского направления одержана была им еще на киевской почве, ибо там нашло и свой сочувственный отклик и свое школьное продолжение. Борьба перенесена in flagrante в Москву. И здесь, в более молодом поколении богословов стихийным чутьем, инстинктивно, решилась в сторону предпочтения Феофановской концепции, несмотря на явные ее и для самих учеников "перегибы" в сторону протестантизма.

Старые киевские профессора, Феофилакт (Лопатинский), Иоасаф (Кроковский) шли в философии за Аристотелем, а в богословии за Фомой Аквинским. Новые - избрали себе Баумейстера и новую философию: Декарта, Лейбница, Вольфа. Следуя образцу Феофана, профессора - Сильвестр (Кулябко) и Георгий (Конисский) читали богословие уже под антилатинским руководством протестантов, но все на том же общеевропейском латинском языке. Православное исповедание веры Петра (Могилы) штудировалось по латинскому его тексту. И лишь в 1759 г., по указанию киевского митрополита Арсения (Могилянского), начали текст его зубрить в русифицированном церковно-славянском переложении. Из Киева это новое веяние разлатынивания и обрусения богословской науки еще охотнее принято было в Московской "Академии" ее учителями, выходцами из той же киевщины. Поворот от римо-католической монополии в школе произошел безвозвратный, но он был медленный, пока не подросли и не окрепли новые местные богословы - великорусы.

Со вступлением на престол Екатерины II иерархи-великорусы, готовые принять секуляризацию недвижимой церковной собственности, справедливо рассчитывали получить за свою готовность к этой реформе серьезную компенсацию из казенного бюджета на переустройство, в частности, и духовных школ. Рукой светских секуляризаторов в инструкцию Комиссии о церковных имениях 1762 г. вписана от имени Екатерины II беспощадная характеристика тогдашнего состояния духовных училищ: "Прошло 40 лет со времени появления их, но и по сие время архиерейские семинарии состоят в весьма малом числе достойных и надежных учеников, в худом учреждении для наук и в бедном содержании. Семинаристы нынешние обыкновенно в некоторых местах обучаются латинскому и греческому языкам от неискусных учителей, не знают иных учений, как только самые первые и школьные основания латинского языка: не обучаются ни наук философских и нравоучительных, не знают истории церковной, ни гражданской, ниже положение круга земного и мест, на которых в рассуждении других народов живут. Набираются они в семинарии от отцов и матерей, большей частью неволею и содержатся без разбора".

Эта мрачная характеристика служила предисловием к последовавшему затем поручению особой комиссии при св. Синоде составить план преобразования духовных школ. Комиссию составили люди новой иерархической смены, из великороссов: Тверской епископ Гавриил (Петров), Псковский Иннокентий (Нечаев) и иеромонах Платон (Левшин). Комиссия, по-видимому, настроена была "великодержавно". Московскую Академию предположено освободить от сред нешкольных классов, свести только к высшему курсу дисциплин богословских и назвать Духовным Университетом. Киевскую оставить в прежнем виде. А средние школы-семинарии разделить на два разряда, на старшие семинарии - в СПБ, Новгороде, Ярославле и Казани, и на младшие семинарии во всех других епархиях. Последние и мыслились, как заурядные школы для приготовления заурядного приходского иерейства. Но так, как и младшие семинарии посвящались дисциплинам церковным и общеобразовательным средне школьного уровня, то для прохождения начальной грамотности и в этом случае уже не только детьми Духовного сословия, но и всех других, предположено в каждой епархии, при 3-х-4-х монастырях, завести школы низшие, начальные с претенциозным названием "гимназий". Эти младшие школы уже мыслились не замкнуто сословными, а открытыми для всех и обслуживающими общегосударственные задачи народного просвещения вообще. Эта идея обслуживания просвещения народа вообще проводится в проекте и еще глубже, до конца. Ради систематического и всеохватывающего, просветительного влияния церкви на народную душу, в этот проект внесен тот замысел, который в конце XIX и начале XX вв. дал основание для политической борьбы против школ церковно-приходских и за монополию школ земских. Здесь наши екатерининские иерархи-великороссы проявили чуткость и прозорливость, опасаясь невыгодных последствий для христианизации души народной и петровского и екатерининского знамени "просвещенства". Они осознали, что низшая общенародная школа не должна уйти совсем в светские руки. Поэтому наши иерархи-великороссы спроектировали - приблизить начальную школу к деревенским низам народа, но материальные затраты на это, помимо труда учительства, целиком взять на средства церковные. Устроить эти народные школы предположили при благочиниях под ближайшим надзором благочинных. А высший надзор за всем школьным делом поручить одному из членов Синода. В изложенном проекте екатерининское правительство (в отличие от новой эпохи Александра III и Николая II) не усмотрело ничего себе враждебного, даже обрадовалось этому усердию духовенства - жертвенно посодействовать народному просвещению и поручило заново пересмотреть этот проект специально низших церковно-приходских школ.

Но, как многие широковещательные замыслы Екатерины II, весь описанный проект не был принят правительством к осуществлению. Однако "заряд" его не пропал даром. Иерархи-москвичи, лишенные теперь помещичьего землевладения, тем усерднее добивались штатных окладов на духовные школы и их увеличений по мере их внутреннего роста и их количественного размножения. Первые после отобрания церковных поместий штаты на школы из казны 1763 г. сводились к 40 000 р. в год. В 1784 г. они были возвышены до 77 500 р. На семинарию в год приходилось 2 000 р. Учителя получали по 150 р. в год. Подвижников такого учительского оклада было немного. Да и этим труженикам заведенная нищенская система учительства не давала возможности усилить свою специализацию в науках. Один преподаватель, а самое большее - два-три, вели свой класс через все ступени школы. Переходя в высший класс, они брались преподавать уже новые дисциплины в этом классе и т. д. Школы ниже семинарий, названные при Екатерине II "уездными" училищами, совсем не обеспечивались казной. Их по-прежнему архиереи и духовенство ухищрялись содержать своими домашними средствами. Одного программного уровня преподавания при этом не могло быть. Не было ни одинаковых денежных средств, ни одинакового нужного учительского персонала. В одних семинариях школьный курс исполнялся в 8 лет, в других в 13 (!). Как бы то ни было, теперь везде уже преподавалось и богословие. И вот еще результат новых педагогических веяний, великорусский "модернизм": отрыв от латыни в философии и богословии, преподавание их на своем русском языке. Курс богословия Платона (Левшина), написанный на русском языке, стал учебником богословия. Дисциплина и система наказаний модернизованы, основываясь на "благородном честолюбии" учеников.

Московская Академия и Троицкая семинария стараниями Платона (Левшина), учителя, префекта, ректора и высокого руководителя, подняты выше уровня консервативно-провинциальной Киевской Академии. В 1788 г. СПБ семинария по плану митр. Гавриила (Петрова) была тоже повышена в полноте преподаваемых дисциплин в параллель новооткрытой Учительской Семинарии. Своей задачей СПБ Главная Семинария ставила систематическую подготовку учителей для обычных семинарий. И потому митр. Гавриил испросил у Синода право для его семинарии ежегодно вызывать из всех провинциальных семинарий одного-двух способных учеников. В порядке именно этого вызова из Владимиро-Суздальской семинарии, в силу данного установления в СПБ Александро-Невской Главной Семинарии, и появился в качестве способного студента, блестящего преподавателя, а затем и статс-секретаря и графа знаменитый М. М. Сперанский.

В течение 15 лет я работал старшим научным сотрудником во Всесоюзном научно-исследовательском институте Системных Исследований Академии наук СССР. Мой первый духовный наставник священник (сейчас - протоиерей) Сергий Романов, с которым я тогда общался не только в храме, но и нередко дома, мне однажды сказал (происходило это летом 1989 года): «Вам надо преподавать в Духовной академии». Такая мысль никогда не могла прийти мне в голову. Но поскольку я с полным доверием относился к своему духовному руководителю, то я согласился. Все произошло довольно быстро. Я вспомнил, что отец Владислав Цыпин, с которым я был хорошо знаком, преподает в лавре. Я сказал ему, что у меня есть намерение стать преподавателем. Через некоторое время, а дело было в августе, мне позвонил проректор академии профессор М.С.Иванов и пригласил приехать в академию. Он попросил подготовить к встрече программу годового курса «Христианство и культура». С ней я приехал к нему в назначенный день. Вопрос, по-видимому, был предрешен. Михаил Степанович говорил со мной весьма доброжелательно, как с будущим преподавателем. Затем он повел меня к владыке-ректору архиепископу Александру (Тимофееву). Войдя к нему, я подошел под благословение. Мы сели. Он очень приветливо стал говорить. Но начало беседы я не помню. Увидев у меня в руках листки бумаги, он спросил: «Это у вас программа? Можно посмотреть?» Прочитав вслух один из пунктов, он попросил раскрыть его. После моего ответа он, обращаясь к М.С.Иванову, решительно сказал: «Готовьте к Совету».

- Какие дисциплины вы преподавали?

В течение 1989/90 учебного года читал лекции по теме, по которой мною была подготовлена упомянутая выше программа. Лекции проходили по четвергам раз в неделю в актовом зале. Посещать должны были студенты всех курсов академии и семинарии. Приходили на лекции и некоторые преподаватели. Помню, приходил и садился в заднем ряду архимандрит Венедикт (Князев), который тогда был первым проректором по воспитательной работе.

- Был ли интерес у студентов к темам лекций?

Мне трудно ответить на этот вопрос. Люди молча слушали. Некоторые посылали записки с вопросами. Помню, очень много записок вызвала лекция против эволюционизма. Вопросы не были полемические. Просто людям что-то хотелось узнать подробней.

- Как в дальнейшем проходило ваше преподавание?

Владыка Александр требовал, чтобы преподаватели, приглашенные из светских институтов, обязательно окончили экстерном семинарию, а затем академию. Мне пришлось сдавать экзамены и зачеты сначала за семинарию. Окончил я семинарский курс в мае 1990 года, а экзамены за академию сдал в следующем учебном году. Осенью 1991 года защитил диссертацию на степень кандидата богословия. В конце первого года преподавания архимандрит Георгий (Тертышников), которого многие знают по его исследованию творений святителя Феофана Затворника, сказал мне: «Вам будут предлагать преподавание Ветхого Завета в академии. Не отказывайтесь». Он занимал должность помощника инспекторов академии и семинарии. Сначала я читал лекции по Ветхому Завету на 1-м курсе академии, а потом и на 2-м.

- А в семинарии?

Также мне было поручено вести «Основное богословие» на 3-м курсе. На 4-м этот предмет вел Алексей Ильич Осипов. Отношения между нами всегда были ровные, но однажды возникло такое «недоразумение». Раньше (не знаю, как сейчас) он был строгим, почти беспощадным экзаменатором. Я же студентов всегда жалел. Знал, что это им очень неполезно, но ничего с собой поделать не мог. Приезжавшие сдавать экзамены заочники шли сдавать ко мне, когда Алексей Ильич был в отсутствии. Узнав об этом, он высказал недовольство. Я обещал ему не экзаменовать учащихся 4-го курса.

- Вы уже давно не преподаете в академии. Кого вы наиболее часто вспоминаете из тех, с кем вас объединяли совместные труды?

Наиболее дорогими воспоминаниями для меня является все, что связано с владыкой Александром. Я чувствовал его постоянную любовь. Хотя он был старше меня всего на пять месяцев (родился в августе 1941 года), я относился к нему как к заботливому отцу. Помню такой эпизод. Лекции по «Основному богословию» читались в большом актовом зале, потому что на третьем курсе было четыре класса, что составляло около 120 человек. Однако в первую седмицу сентября эта аудитория предоставлялась для только что набранного первого курса. Им читались различные лекции общего характера. Об этом я забыл и пришел читать лекцию третьему курсу. Увлекшись, я не смотрел на сидящих и только в конце лекции понял, что в зале сидят неизвестные мне люди. Я дочитал лекцию. А потом узнал, что мои студенты все это время дожидались меня в малом актовом зале, который находился за центральным археологическим кабинетом. Произойти это могло потому, что преподаватель, чья лекция была назначена на первом курсе, приехать не смог. Об этом стало известно ректору. Он сказал проректору М.С.Иванову: «Спросите отца Афанасия, почему он не явился на лекцию. Только мягко, без выговора».

- А еще кто вам особо запомнился?

Хорошо помню протоиерея Бориса Пушкаря, который вскоре стал Вениамином, епископом Приморским. Приглашенный на Синод, он долго отказывался принимать это назначение, что побуждало членов Синода проявить большую настойчивость. Когда меня рукополагали в диакона, я перед всенощным бдением впервые одел подрясник. Как мог, завязал плетенный из черного суташа пояс. Отец Борис увидел и завязал его на мне заново. Потом продел один конец через петлю и сказал: «Так не развяжется». После его рукоположения в архиереи виделся с ним только один раз в Академии. Он сказал: «Приехал с отчётом. Святейший шутит: "Всё тихо: Тихий океан, тихий архиерей"».

Вообще отношения между преподавателями были простые и доброжелательные.

В день моей дьяконской хиротонии после обеда встретил в палисаднике архимандрита Иону (Карпухина), ныне архиепископа Астраханского. Он искренне поздравил меня и сказал: «Рад, что вы теперь с нами».

С теплотой вспоминаю спокойного и доброжелательного архимандрита Сергия (Соколова), который в декабре 1995 года стал епископом Новосибирским. В первый год моего преподавания я сдавал экзамены за весь курс семинарии. Отец Сергий преподавал тогда Ветхий Завет. Я пошел к нему для сдачи экзамена. Ставя в ведомости оценку, он прибавил: «Это моя первая подпись в качестве архимандрита». В сан архимандрита он был возведен к празднику Святой Пасхи в 1990 году.

Часто вспоминаю дружеское общение с архимандритами Венедиктом (Князевым) и Платоном (Игумновым). Их расположение позволило мне приобщиться к традициям академии.

- Вы много преподавали в духовных школах. Расскажите о том, где вы учились?

Я отношусь к числу «вечных студентов». Моя учеба началась в школе, когда мне было 7 лет, а в 49 лет я еще сдавал экзамены по академическим предметам. В школе меня интересовала философия и физика. Но Господь направил мои познавательные интересы по тому руслу, которое меня привело к священству и богословию. Мы жили на окраине Уфы. Недалеко от нас находилась библиотека, в которой я обнаружил классические труды Р. Декарта, Г.В.Лейбница, Г.Гегеля и других философов. Эти книги я брал домой. Окончив среднюю школу, я хотел поступить на философский факультет Московского университета, но туда принимали только с трудовым стажем не менее двух лет. Мама не хотела, чтобы я откладывал продолжение учебы. Она уговорила меня поступить на исторический факультет Башкирского государственного университета. Там я окончил четыре курса, перешел на пятый. Но мое желание оставалось неудовлетворенным. Неожиданно для меня ректор университета, который знал о моем увлечении философией, предложил попробовать перевестись на философский факультет Московского университета: «У меня хорошие отношения с начальником управления университетов и гуманитарных институтов Министерства высшего образования Н.В.Пилипенко. Я напишу ходатайство о приеме в МГУ». Действительно, все прошло без затруднений. Я был принят на третий курс. Началась сверхнапряженная жизнь: декан факультета профессор В.Молодцов мне строго сказал: «Принимаем на третий курс, но в течение учебного года вы должны сдать все экзамены за два первых курса». Тяжелая это была задача - за год окончить три курса. Сдать все я успел, но чувствовал огромную усталость.

- Кто запомнился вам на философском факультете МГУ?

Тогда еще преподавал профессор Валентин Фердинандович Асмус, но у нас он ничего не вел. Больше всех мне запомнилась Пиама Павловна Гайденко. Молодая, увлеченная немецким экзистенциализмом, она вела у нас семинары. Как-то мы встретились у входа в здание факультета на Моховой. Она сказала, что хочет поговорить со мной. Затем она спросила, кем я хотел бы стать. Не помню, что я тогда ответил. Сейчас этот случай дает повод к размышлениям над тем, как неожиданно может измениться течение жизни человека. Мысль о том, что я буду священником и монахом, тогда была абсолютно фантастичной.

По окончании Московского университета я вернулся в Уфу. В Башкирском университете преподавал философию и логику. Через несколько месяцев моя учеба продолжилась в другом необычном учебном заведении - училище жизни. Я попал солдатом в армию. Служил чуть меньше года. Совершенно не жалею о времени, проведенном в армии. Открылись новые грани жизни. Это мне потом пригодилось.

После армии я поступил в аспирантуру Института конкретных социальных исследований Академии наук СССР, который тогда возглавлял академик А.М.Румянцев. Там мною была подготовлена диссертация на тему «Системный анализ механизма изменения социальной организации». По окончании аспирантуры стал работать в Институте научной информации по общественным наукам. В декабре 1973 го-да в Институте философии мною была защищена диссертация. С 1975 по 1990 год я работал старшим научным сотрудником во Всесоюзном научно-исследовательском институте Системных Исследований Академии наук, о чем уже говорил.

- Что же повлияло на то, что вы стали православным священником и монахом?

- Вы имеете опыт преподавания в различных семинариях (Московской и Сретенской). Какие проблемы в жизни духовных школ вы считаете наиболее серьезными?

Самая болезненная проблема связана с духовным воспитанием. У некоторых учащихся семинарии нет подлинного благоговения и страха Божия. Часть студентов заражена мирским духом. Этого трудно избежать. В духовные школы юноши поступают не из какого-то особого племени. Их поставляет наше нравственно больное общество. В 18 лет человек имеет уже вполне сформировавшийся духовный облик. За пять лет учебы его нелегко перевоспитать. Это тревожно, потому что вскоре после выпуска многие становятся священнослужителями. Какими? Все зависит от их благочестия, а это закладывается с детства. Поэтому иные становятся недостойными служителями, о которых сказано в одном из гимнов св. Симеона Нового Богослова:

Входя в Мой Божественный двор с дерзновеньем,
Бесстыдно стоят в алтарях и болтают,
Не видя Меня и не чувствуя вовсе
Моей неприступной Божественной славы,
Ведь если бы видели, так бы не смели
Всегда поступать, не дерзнули бы даже
Войти и в притвор православного храма.
(Гимн 58)

- Как избежать этого?

Жизнь духовной школы должна быть неотделима от жизни Церкви. Уже само название ее - семинария (лат. seminarium - рассадник) ясно выражает ее назначение. Цель ее одна: воспитывать священнослужителей и пастырей, т.е. людей Церкви. Поэтому церковность в самом высоком и глубоком значении должна пронизывать духовные школы. Достигается это, прежде всего, чутким отношением к прошлому опыту, преемственностью, верностью многовековой традиции, в которой скристаллизовался лучший опыт предшествующих поколений.

Не нужно стремиться к внешней научности, вводя различные светские дисциплины в ущерб богословским. Святые отцы считали богословие наукой из наук. Если в семинариях преподавание богословских дисциплин поставлено грамотно и если учащиеся стремятся с любовью и усердием обогатиться из этой сокровищницы, то такая духовная школа может быть поставлена выше любого светского учебного заведения. Не должно быть никакого чувства неполноценности.

Весь творческий и административный потенциал руководителей духовных школ должен быть направлен на то, чтобы семинарии и академии стали подлинными рассадниками людей с твердым православным мировоззрением и глубоким богословским образованием.

3. Духовная школа сирийского Востока